Пример Франции, доведенной этим учением ее энциклопедистов до
кровавой революции, был грозным кошмаром и для русского общества, и хотя государь Александр Павлович, мягкий по натуре, не мог, конечно, продолжать внутренней железной политики своего отца, но все-таки и в его царствовании были приняты некоторые меры, едва ли, впрочем, лично в нем нашедшие свою инициативу, для отвлечения молодых умов, по крайней мере, среди военных, от опасных учений и идей, названных даже великою Екатериной в конце ее царствования «энциклопедическою заразою».
Неточные совпадения
Ему припомнились все жестокие исторические женские личности, жрицы
кровавых культов, женщины
революции, купавшиеся в крови, и все жестокое, что совершено женскими руками, с Юдифи до леди Макбет включительно. Он пошел и опять обернулся. Она смотрит неподвижно. Он остановился.
Добрые цели свободы, равенства и братства французской
революции тоже осуществлялись
кровавым насилием, террором, свирепствовавшим в продолжение всей
революции.
Для осуществления целей христианства считали возможным применять
кровавое насилие, и христианство так же не осуществилось, как не осуществлялись и цели
революций.
Одни женщины не участвовали в этом позорном отречении от близких… и у креста стояли одни женщины, и у
кровавой гильотины является — то Люсиль Демулен, эта Офелия
революции, бродящая возле топора, ожидая свой черед, то Ж. Санд, подающая на эшафоте руку участия и дружбы фанатическому юноше Алибо.
И, как введение в историю Великой
революции, как
кровавый отблеск зарницы, сверкнувшей из глубины грозных веков, встречают входящих в Музей на площадке вестибюля фигуры Степана Разина и его ватаги, работы скульптора Коненкова. А как раз над ними — полотно художника Горелова...
История русского народа одна из самых мучительных историй: борьба с татарскими нашествиями и татарским игом, всегдашняя гипертрофия государства, тоталитарный режим Московского царства, смутная эпоха, раскол, насильственный характер петровской реформы, крепостное право, которое было самой страшной язвой русской жизни, гонения на интеллигенцию, казнь декабристов, жуткий режим прусского юнкера Николая I, безграмотность народной массы, которую держали в тьме из страха, неизбежность
революции для разрешения конфликтов и противоречий и ее насильственный и
кровавый характер и, наконец, самая страшная в мировой истории война.
Я понял французскую
революцию, понял и
кровавую ненависть ко всему, что хотело отделиться от братства с человечеством…
Анархическая
революция совершается путем
кровавого насилия, и она предполагает, хотя и не организованную, власть взбунтовавшегося народа над личностью.
Их все ослеплял и стращал
кровавый призрак французской
революции.
Кровавые ужасы
революции банальны и обыденны.
Он предсказывает, что
революция будет тиранической и
кровавой, что она будет не либеральной, а коммунистической, что в ней не будут провозглашены права и свободы, и будет низвержена либерально-радикальная интеллигенция.
Этим определяется ужас
революции, ее жуткость, ее смертоносный и
кровавый образ.
В Польше произошли важные и неожиданные события. В то время как весь цивилизованный мир был потрясен ужасами французской
революции, Польша, ведомая к гибели самим Провидением, с жадностью прислушивалась к
кровавым известиям о парижских зверствах и, видимо, нашла их достойными подражания.
Это будет продолжением
кровавого кошмара
революции, а не выходом из него.
Поистине величайшая задача, которая стоит перед Россией, как и перед всем миром, это — задача выхода из
кровавого круга
революций и реакций, перехода в другое измерение.
Кончить русскую
революцию может лишь русское крестьянство, лишь народившаяся в самой
революции новая буржуазия, лишь красная армия, опомнившаяся от своего
кровавого бреда, лишь новая интеллигенция, духовно углубившаяся в трагическом опыте
революции и стяжавшая себе новые положительные идеи.
Кончить
революцию и избавить ее от
кровавого кошмара не может ни русское земледельческое дворянство, желающее вернуть себе земли, ни старая русская буржуазия, желающая вернуть себе фабрики и капиталы, ни русская интеллигенция старого типа, желающая вернуть себе былой идейный престиж и осуществить свои старые политические программы.
Французская
революция была
кровавой и страшной, но и в ней не было полного разрушения того иерархического начала, на котором покоится всякий строй государства и общества, всякая цивилизация.
Она не лучше русской
революции, она была не менее
кровавой и жестокой, столь же безбожной, столь же разрушительной в отношении ко всем историческим святыням.
Революция случилась, она и была мрачной и
кровавой реакцией против дореволюционного зла, зла старой жизни, злой реакцией на злую реакцию.